Это было давным-давно. Тогда в центре Азии обширной страной Бек-Пак-Дала правил аксакал Мукан. У него входил в лета сын Муюнкум, которого по красоте можно было сравнить только с ясным месяцем на безоблачном небе, а по силе и росту он был богатырь из богатырей.
Сказывали, когда Муюнкум был годовалым ребенком, с ним произошёл такой случай: как-то мать оставила его одного в степи, а сама отлучилась. К игравшему в песке малышу подкрался здоровенный удав. Он обвил мальчика своими мощными кольцами и стал душить. Когда удав, разинув страшную пасть, намеревался проглотить свою жертву, вернулась мать Муюнкума. Она пронзительно крикнула, бросилась к сыну, но, не добежав, упала без чувств. А Муюнкум поднатужился, высвободил свои руки от туго сжимавшихся колец полоза, поймал его за горло и задушил.
Сбежавшиеся на крик соседи увидели: ребенок стоит возле матери, а в руках у него страшно подергивается в предсмертных судорогах удав.
Когда Муюнкум подрос, был с ним и такой случай. Как-то на веселом празднике – тое – заспорили меж собою батыры, кто кого перетянет. Ну, вот и подбирались цепочки по сорок-пятьдесят дюжих парней на каждой стороне. Вовлекли и Муюнкума в эту забаву. Та сторона, которую он принял, и на вершок не подавалась. Стали наращивать другую сторону, пока Муюнкум не остался один против доброй сотни джигитов. Как они ни старались, Муюнкум стоял, как гора, неколебимый. Тогда красавец Муюнкум крикнул: «А ну, держись крепче!» – да как потянет аркан на себя – разом всех джигитов повалил с ног и под общее одобрение всех собравшихся на праздник потащил их волоком в свою сторону. В тот же день он показал и свою ловкость в стрельбе из лука: Муюнкум сбил летящего воробья.
Отец Муюнкума нарадоваться не мог на своего любимца-сына. Одно его огорчало: не мог отыскать коня по его росту и силе. Правитель Мукан разослал гонцов во все концы страны, чтобы подыскали подходящего рысака для его сына. Но все посланцы возвращались ни с чем. Где сыщешь такого скакуна, чтоб на себе целую гору удержал?
Как-то Мукан ехал по степи со своими визирями. Вдруг слышит, как его саврасый переговаривается с рядом идущей гнедой кобылой.
– Ну что, гнедуша, – спрашивает саврасый, – не подыскали еще коня Муюнкуму?
А гнедая отвечает:
– Да разве им найти такого, чтоб по силе был за десять верблюдов, а по резвости от ветра не отставал? – Пораженный правитель прислушался.
– Вот кабы дали нам с тобой два новолуния на приволье погулять, тогда бы я принесла жеребенка, который бы ни в чем не уступил крыла тому тулпару. А чтобы наш сын стал таким тулпаром, его надо первые три новолуния купать в росе, собранной с тюльпанов, потом три новолуния поить ключевой водой, что бежит родником от самого сердца земли, да дать бына воле ему нагуляться. Вот тогда бы из него вырос конь, какого и свет не видывал.
–Это правда, гнедуша, – отвечал саврасый. – А знаешь, что может потом с Муюнкумом быть?
–А что? – спросила гнедая.
Но тут Мукан, взволнованный подслушанным разговором, выплюнул былинку, которую он держал во рту. И сколько он ни прислушивался к коням, ничего не мог услышать. Они так же, как и прежде, шагали рядком, нога в ногу, но ничего не было слышно, кроме равномерного цокота копыт да пофыркивания идущих сзади рысаков. Но ведь Мукан минуту назад ясно слышал разговор коней и даже хорошо понимал их язык. Что за чудо?..
Он спросил одного из визирей, что ехал на рослой гнедойкобыле:
–Ты слышал сейчас разговор наших коней?
Тот ничего не ответил, лишь подумал: «Уж не заболел ли правитель?»
Но Мукан только здесь спохватился, что во рту у него была какая-то травка-былинка и что он, пока держал ее во рту, слышал и понимал разговор коней, а как выплюнул, так и перестал понимать.
Правитель тут же стал искать потерянную былинку. Поднял всех визирей на ноги, отыскал то место, где сорвал ее. Но какая эта былинка была, никто не знал. Искали, искали, но так и не нашли.
Мукан, как приехал к себе домой, приказал немедленно всё сделать так, как говорили саврасый жеребец и гнедая кобылица.
Жеребёночка от гнедой купали в цветочной росе и поили родниковой водой. И он вырос на славу. Тёмные пятна покрывали его от густой гривы до копыт. Длинная грива свисала от лебединой шеи до колен, пышный хвост серебрился на солнце, подобно горному водопаду. Глаза горели, словно звёзды. Из жарких ноздрей валил клубами пар. Торчащие уши при малейшем шорохе настороженно заострялись и поворачивались в ту сторону, откуда исходил звук. А когда жеребёнок ступал своими крепкими копытами по земле, степь словно дрожала под его стройными ногами. А когда он бежал, и ветру за ним не угнаться.
Все боялись молодого коня, и никто не смог с ним совладеть. Пробовали однажды поймать. Окружили его чуть не сто джигитов, да где там. Он так прыгал через головы всадников, что порвал и поломал у них все куруки, словно паутину, и умчался. Услышал об этом Муюнкум и пошёл в степь.
Продолжение следует…
Николай ЦИБИЗОВ, село Илек.